«Вина за трагедию, произошедшую с Польшей в 1939 году, полностью лежит на польском руководстве», — заявил Владимир Путин. Поскольку именно об этом заявляет сам президент России, неудивительно, что из здания бывшей штаб-квартиры НКВД в Твери была демонтирована мемориальная доска, посвященная погибшим в Катыни. На нем была надпись на польском языке: «В память о узниках Осташковского лагеря, убитых НКВД в Калинине, всему миру в предостережение — катынская семья» и на русском языке: «В память о мучениках. Именно здесь, в 1930-1950 годах, размещалась коллегия НКВД-МГБ Калининской области и внутренняя тюрьма».
В начале сентября польская делегация всегда клала под него венки. Несмотря на то, что его повесили в 1991 году, лишь в том году прокуратура «увидела» нарушение правил и… отсутствие документов, подтверждающих содержание коллегий.
Бывшее здание НКВД по ул. Советская 4, еще с мемориальными досками. Фото: общественное достояние
О казни польских военнопленных в Осташкове можно прочитать в протоколе двух допросов Дмитрия Токарева — бывшего главы НКВД в Калининградской области (сегодня Тверь). Он подробно описал судьбу 6,3 тысяч заключенных. Среди них были, возможно, отцы: Александра Кулак-Ваврика, Мария Гордзейко или другие дети, осиротевшие из-за Сталина.
Александре Кулак-Ваврике было три года, когда началась война. Отец, офицер резерва польской армии, работал в Региональном военкомате в Жешуве. В сентябре его призвали в армию, 17 сентября он уехал в Румынию, и его дочь больше никогда его не видела. Вместе с матерью, бабушкой и тетей она пережила депортацию в Сибирь, тюремное заключение матери в СССР, пребывание в Персии и Новой Зеландии, а также возвращение в Польшу через несколько лет.
«Теперь ты наш папа»,услышала старшая из братьев и сестер, восьмилетняя Мария Гордзейко, от своей матери после того, как пропал настоящий папа. Он также был арестован 17 сентября 1939 года, а через несколько месяцев они были сосланы. После войны единственной информацией об отце Марии, которую ей удалось получить, было то, что он находился в тюрьме в Косово-Полесском до февраля 1940 года. И 89-летняя Мария, наконец, хотела бы закончить долгий траур по отцу.
11-летняя Ядвига Томашек застала войну в Ковеле, где ее отец — полковник — был призван в армию. В ночь с 16 на 17 сентября 1939 года он ответил на звонок с информацией о том, что советская армия прибывает и должен отдать им город. Вся семья уехала в Румынию. В Ровно отец срубил повозки и покрасил форму. Это была единственная причина, по которой он не попал в советский плен.
Железнодорожный узел в Лапах, где жил шестилетний Тадеуш Боровски-Бешта, был разбомблен немцами в первые дни сентября. 17 сентября Красная армия вступила в бой. Отец в качестве офицера резерва был призван в Минск Мазовецкий весной. Он должен был приехать на Праздник Тела и Крови Христовых, после того, как 1 сентября узнал о его исчезновении, и внезапно, в декабре вечером, он встал у дверей дома. Стажер этого подразделения в Литве, он слышал от советского офицера, что война окончена, и он может идти домой, но он должен отчитаться перед новыми властями. Несмотря на предупреждения коллег, отец Тадеуша относился к словам офицера как к чему-то стоящему. Он пошел на проверку и больше не возвращался. Спустя годы сын нашел его в списке Катыни. Жестоко допрошенный в белостокской тюрьме, он был убит в Куропатах. Тадеуш приносит из местных лесов шишки, полагая, что там похоронена часть его отца.
Скульптору Станиславу Кулону удалось поучиться в первом классе в течение двух недель, когда в его школе красными барьерами были устроены казармы. «Вот,Польши уже нет, нечего учить польский.» — говорили. С 17 сентября он наблюдал через окно, как советские танки тянулись на запад через деревню, две недели спустя на обочине этой дороги, но на востоке » красные солдаты» гонялись за польскими солдатами. Несколько месяцев спустя — 10 февраля 1940 года. — Его, его семью и соседей также увезли на границу Европы и Азии, чтобы за 400 граммов хлеба в день они строили Страну Советов. Два года назад он представил работы, в которых закрыл свою военную травму. Во время вернисажа он подчеркнул, что хотя многие сибирские матери не выжили, дети выжили только благодаря их молитвам.
Польские солдаты в советском плену. Фото общественное достояние
Такие документы, как показания тех, кто пережил лично 17 сентября, я предлагаю зачитать российским чиновникам, не исключая самых высоких в стране. Трагический опыт, отмеченный «исчезновением» отцов, приюта и скитаний по стране, не закончился 9 мая 1945 года. До 1989 года не разрешалось о них говорить. Они переживают этот кошмар каждый раз, когда слышат голоса, отрицающие их участие в российских военных преступлениях — начиная с пакта Молотова-Риббентропа.
Моника Одробинска
перевод К.О.
